Секс на Руси: как славяне любви предавались

Ксения Собчак уже успела взять у Ходорковского большое интервью  для телеканала «Дождь», а в конце зачем-то подарила бывшему заключенному 13-й «антикварный» том из собрания сочинений Иосифа Сталина. Мы публикуем расшифровку наиболее интересных высказываний экс-главы ЮКОСа.

 

• О том, как его освобождали: «Когда я услышал по телевизору выступление президента, то понял, что Владимир Владимирович говорит о свершившемся факте, и я пошел сразу собирать бумаги, поскольку они для меня очень важны, а я понимал, что меня выведут в течение суток, пока журналисты не приехали – чиновники у нас, как известно, очень не любят прессу. Я лег спать, а в два часа ночи меня разбудил начальник лагеря, меня привели в комнату, там сидел начальник карельской ФСИН, который сказал, что только он может вывести меня без документов и что сегодня я буду дома. Мы доехали до Петрозаводска, там я сел в самолет Ту-134. Я не знал, куда мы летим, и не спрашивал даже. Я десять лет общаюсь с этой публикой, и мне было понятно, что мои вопросы ни на что не повлияют. Когда самолет приземлился, мне сказали, что мы в Пулково. Мне дали загранпаспорт, чтобы я его подписал, и сказали, что сейчас прилетит самолет и через два часа я буду в Берлине. Только когда самолет приземлился в Германии, я понял, что я на свободе».
• О том, кто был инициатором его освобождения: «Я не начинал процесс переговоров об освобождении. Он начался помимо меня, и в какой форме это произойдет, я думаю, никто не знал – ни Путин, ни Геншер, ни я. Вы не обращаете внимание на одну деталь: Путин все время акцентировался на признании вины. Это было неприемлемо для меня по практическим соображениям: зная манеру действий наших властей и силовиков, любого из ста тысяч бывших сотрудников ЮКОСа после этого можно было бы привлечь к уголовной ответственности как участника безразмерной преступной группировки. Меня никто ни о чем не спрашивал, только Геншер спросил через адвокатов, готов ли я предоставить ему право говорить о моем помиловании. Я сказал, что готов, и только потом я получил предложение подписать вот такую бумагу – без признания вины по семейным обстоятельствам».
• О том, готов ли был подписать прошение, если бы не болела мать: «Конечно, я бы подписал бумагу и если бы с мамой все было в порядке. У меня нет желания доказывать недоказуемое – что я могу выйти из дела ЮКОСа без участия первого лица государства. Выход любого из нас требует непротивления первого лица. Только наивный человек может полагать, что если ему понадобится, срок нельзя куда-то передвинуть – вперед, назад, вниз, вверх, куда угодно».
• О том, почему Путин пошел на такой шаг: «Я считаю, что Владимир Владимирович по каким-то своим причинам в последние полгода критическим образом озаботился репутацией страны как демократического государства и своей собственной. Я считаю, что это хорошо. Несмотря на то что надо очень много делать в этом направлении, даже такой символический шаг многого стоит».
• О тех, кто считает, что выход на свободу после прошения испортил ему ауру «героя»: «Мне абсолютно наплевать на мнение людей, которые, сидя на диване, ждут от других героизма. Мне не наплевать на тех, кто сам проявляет героизм, а такие люди есть даже и в Москве, как мы узнали по событиям на Болотной площади. Кроме того, не надо преувеличивать сложности для человека, отсидевшего десять лет, отсидеть еще год или два, – через пять лет к тюрьме привыкаешь. Но я понимал, что юкосовцам надо заканчивать с этим делом, и я не мог не понимать, что через 8 месяцев такое решение может и не быть принято – после того как пройдут и Олимпиада, и саммит G8, на котором председательствует в следующем году Россия». 
• О том, как оценивает свое освобождение с политической точки зрения: «Я считаю, что это был такой истерический шаг. Кто был инициатором – не знаю, кто-то на самом верху, но это был, на мой взгляд, не президент».
• О том, будет ли добиваться справедливости в отношении своей компании: «Меня не волнует судьба бывших активов ЮКОСа, но пока Лебедев и Пичугин в тюрьме – дело ЮКОСа не закончено. Я не способен менеджировать ситуацию с исками акционеров ЮКОСа – президент об этом знает. Я не буду принимать в этом никакого участия. Деньги, принадлежащие акционерам ЮКОСа, меня не интересуют. Для меня эта тема закрыта».
• О приглашении президента «Роснефти» поработать в компании: «Я думаю, Сечин пошутил. Я могу пошутить ему в ответ: чтобы понять, какую работу я могу выполнять, он может поработать на моем рабочем месте, на котором я трудился последние десять лет. Полгодика ему хватит, больше не надо. Я думаю, что Игорь Иванович тоже очень расстроен случившимся, но желает мне всего самого лучшего».
• О том, может ли простить своих врагов: «Если Путину нужно, я смогу его простить. Я даже, наверное, смогу спокойно разговаривать с Сечиным. Для меня принципиально важно, чтобы не трогали мою семью, и когда у них возникали проблемы, им позволяли их решать, то есть в целом осталось человеческое отношение. Но я буду продолжать оппонировать людям, которые сейчас управляют Россией».
• О том, чем будет и не будет заниматься: «Я не занимаюсь бизнесом, я не занимаюсь политикой в смысле борьбы за власть – мне это неинтересно, но глупо ожидать, что я не буду заниматься общественной деятельностью. С другой стороны, я точно не буду спонсировать оппозицию, хотя это и не было условием моего освобождения».
• О долгах: «Мое освобождение – это усилие российского и мирового гражданского общества. И не ответить я не могу – я этот ответ в свое время дам».
• О том, кто в итоге добился его освобождения: «Путин сам принял для себя это решение, основываясь на мотивации выгоды для себя. Участие Германии и Меркель было важным условием, которое, наверное, помогло Путину это сделать, подтолкнуло, но и только».
• О том, благодарен ли президенту за принятое решение:«Мне трудно сказать, что я благодарен Путину. Я рад, что он так поступил, – давайте остановимся на этой формулировке»

 

 

http://slon.ru/fast/russia/khodorkovskiy-sobchak-chtoby-govorit-o-moem-trudoustroystve-sechinu-nado-porabotat-tam-gde-ya-byl-po-1037525.xhtml