«Белое солнце пустыни» стало легендой отечественного кинематографа. Образы товарища Сухова, Петрухи, Саида, даже Абдуллы получились действительно запоминающимися. Но и на этом фоне выделяется Павел Артемьевич Верещагин, бывший глава таможни. О его дореволюционной жизни сказано скупо, но уже ясно, что человек всех держал в кулаке, на нем зиждилась государственная власть во всей округе. Верещагин не боится идти в одиночку против банды вооруженных головорезов...

В 1875 году в Коканде случился заговор против хана Худояра. Наследник престола Сеид Наср-Эддин (Нассыр-Эдин) свергал своего отца. Его поддерживали антироссийски настроенные представители мусульманского духовенства и ряд крупных чиновников. В подчинении Сеида находился гарнизон Андижана (пять тысяч человек), к нему примкнули подразделения высокопоставленного сановника Абдурахмана, еще четыре тысячи сабель. К мятежу присоединились Ош, Наманган и Асаке. Вскоре хана предали его родной брат (правитель Маргелана) и еще один сын – Мухаммед Алим-Бек, командир отряда пехоты. Худояр попытался дать бой, но армия его бросила, остались лишь несколько сот приближенных.

Худояр бежал и спасся чудом: на пути он встретил группу казаков Скобелева и Вейнера, занимавшихся рекогносцировкой. Ханский конвой и русские пошли вместе, а Вейнер отправил гонца к подполковнику Нольде, уездному начальнику в Ходженте (ныне Таджикистан). Каким-то образом мятежники узнали, что на помощь казакам спешит подкрепление и прекратили преследование.

Худояра изгнали, но на этом не успокоилось. Кокандцы повадились нападать на русские форты. К сожалению, сейчас мало знают о героях той эпохи. Долг историка – рассказать хотя бы о примерах мужества, которые нельзя предавать забвению.

На станции Мурза-Рабат служил старостой Степан Яковлев, стрелок запаса. Станция представляла собой крошечный форт с «гарнизоном» из единственного человека. Яковлев знал о приближении кокандцев, и у него было достаточно времени, чтобы покинуть свой пост. Но староста решил дать отпор врагу. Он завалил вход повозками и дровами, сам поднялся на башню, взяв с собой все оружие – два ружья и одну винтовку. Когда ватага кокандцев приблизилась к воротам, Яковлев сделал три выстрела.

Противник ретировался, но немного подождав, бросился на форт с разных сторон. Пока Яковлев перезаряжал ружья, кокандцы проломили ворота. Степан быстро спустился с башни, пошел в штыковую и вновь отбросил врага. Ночь прошла в постоянных обстрелах входа, чтобы Яковлев не смог завалить пролом. Утром нападавшие сменили тактику: они сделали из сухого клевера снопы, подожгли и стали перекидывать их через стены. «Гарнизон» укрылся в станционном доме, и тогда враги, разрушив крышу, бросили горящий клевер внутрь. Староста ринулся на прорыв в надежде добраться до соседней постройки, уложил несколько человек, но геройски погиб, малость недотянув до цели – простой солдат великой империи. Его голову кокандцы увезли с собой.

В царской России сохранилась память о герое. На месте его гибели появилась плита со словами: «Бессрочно отпускной 3-го Туркестанского стрелкового батальона стрелок Степан Яковлев. Убит шайкою кокандцев, защищая Мурза-Рабатскую почтовую станцию 6 августа 1875 года. Доблестному туркестанскому воину на память пожертвованиями проезжающих. 1877».

Недолго продержалась плита, ее разрушили неизвестные враги России. И все же в двадцатую годовщину подвига Яковлеву воздвигли гранитный памятник от офицеров и стрелков 3-го Туркестанского стрелкового батальона.

Подвиги совершают и генералы, и солдаты. К сожалению, в учебники обычно попадают имена больших людей, а о других постепенно забывают. Это очевидный недостаток нашей системы образования. В советские времена много говорили о Матросове, Космодемьянской, панфиловцах, но замалчивали дореволюционных героев. Пора исправить недочет – вернуть в нашу память всех достойных людей независимо от эпохи, в которой они жили.

В день гибели Степана Яковлева кокандцы совершили набег на Ходжент, убив несколько ямщиков и старост, захватив 18 пленных (большинство штатские). Туркестанский генерал-губернатор Константин Кауфман отреагировал в свойственной ему бескомпромиссной манере: приказал войскам готовиться к выступлению.

Михаил Скобелев, назначенный командовать кавалерией, взял с собой ракетные станки, и они пригодились в первом же столкновении с конницей неприятеля. Под Махрамом кокандцы пытались охватить наш правый фланг, однако ракетный огонь обратил их в беспорядочное бегство. Скобелев повел кавалерию вперед с целью зайти в тыл неприятеля и отсечь ему пути к отходу. Но из этого ничего не вышло, кокандцы отступали так быстро, что обогнать их не удалось.

Видя, что первоначальный план не удался, Скобелев лично бросился на врага и рубился в гуще боя наравне с простыми казаками. Несмотря на подавляющий численный перевес, кокандцы растерялись, бросили две пушки и побежали, не думая об организованном отступлении. Но получив подкрепление, а у Скобелева было только три сотни, включая ракетчиков, пришли в себя. Перед ними стоял небольшой русский отряд, и они решились на контрудар. Этот бой мог оказаться последним для Скобелева, но положение вновь спасли ракетчики. Командир батареи сблизился с противником на расстояние выстрела и выпустил 15 ракет. Этого оказалось достаточно, чтобы сорвать контратаку.

Победа русских была полной, Махрам пал, 60-тысячная армия Коканда развалилась, а ее предводитель Абдурахман бежал в числе первых. Теперь путь Кауфмана лежал прямо на Коканд. Хан всячески старался загладить свою вину, отправил генерал-губернатору подарки и послов с извинениями. Русский генерал подношений не принял и сказал, что будет говорить не с послами, а лично с ханом. Местные жители встречали нашу армию фруктами, из Коканда пришли купцы с угощением для солдат, а хан спешно освободил ранее захваченных русских подданных.

В плену солдаты Кауфмана нашли малолетнюю дочь доктора Петрова. Ребенок видел, как отцу отрубили голову, и она сама все время боялась расправы. Узнав об этом, царь Александр II приказал всех детей Петрова (их было трое) взять на содержание из бюджета.

Наша армия без особых помех продвигалась к Коканду, и в начале сентября 1875 года Скобелев с казаками, артиллерией и ракетчиками вошел в город. Чуть позже столицу занял Кауфман, однако война продолжалась: предстояло еще взять Маргелан, где с остатками войск укрывался Абдурахман. Но тот, едва наши вышли к Маргелану, вновь сбежал, на этот раз в сторону гор, к урочищу Мин-тюбе. Ловить мерзавца пришлось Скобелеву.

Русский командир вихрем прошелся по территориям, все еще остававшимся в руках мятежников. Войска, верные Абдурахману, оказались деморализованы и массами покидали своего предводителя. В итоге с ним осталась лишь горстка приспешников. И хотя Абдурахмана поймать не удалось, его армия перестала существовать. Казалось, что враг больше не поднимется, и Скобелев прекратил преследование.

Итогом похода Кауфмана стал мирный договор с Кокандом, по которому к России отходило Наманганское бекство, но тут Абдурахман объявился в Андижане, собрав 70 тысяч сторонников. Война вспыхнула с новой силой. Как не вспомнить поговорку про недорубленный лес, который всегда вырастает вновь?

На этот раз Кауфман поручил Скобелеву заняться рекогносцировкой укреплений Андижана, а командование штурмом возложил на генерала Троцкого. По всему городу мятежники устроили завалы и баррикады, наш отряд обстреливали из-за каждого камня и угла… Стало ясно, что Абдурахман и не думал давать генеральное сражение, а уповал на изматывающие уличные бои. Тогда Троцкий приказал поджечь город и подвергнуть его артиллерийскому обстрелу. После чего посчитал свою задачу выполненной, а мятежников наказанными.

Первоисточник: http://vpk-news.ru/articles/33952