Аэродромные техники, свидетели этой истории, утверждали, что у человека на собаку билет был, но овчарку в самолет не пустили — не оказалось справки от врача. Человек доказывал что-то, уговаривал... Не уговорил.

Тогда во «Внуково» он обнял пса, снял ошейник, пустил на бетон, а сам поднялся по трапу. Овчарка, решив, что ее выпустили погулять, обежала самолет, а когда вернулась на место, трап был убран. Она стояла и смотрела на закрытую дверь. Это была какая-то ошибка. Потом побежала по рулежной дорожке за гудящим «Илом». Она бежала за ним сколько могла. Самолет обдал ее горячим керосиновым перегаром и ушел в небо. Собака осталась на пустой взлетной полосе. И стала ждать. Первое время она бегала за каждым взлетающим «Ильюшиным» по взлетной полосе. Здесь ее и увидел командир корабля «Ил-18» Вячеслав Александрович Валентэй. Он заметил бегущую рядом с бортом собаку, и хотя у него во время взлета было много других дел, передал аэродромным службам: «У вас на полосе овчарка, пусть хозяин заберет, а то задавят». Потом он видел ее много раз, но думал, что это пес кого-то из портовых служащих и что собака живет рядом со аэродромом.

Он ошибся, собака жила под открытым небом, на аэродроме. Рядом со взлетной полосой, откуда было видно взлетающие «Илы». Позже, спустя некоторое время, она, видимо, сообразила, что уходящие в небо машины не принесут ей встречу, и перебралась ближе к стоянке. Теперь, поселившись под вагончиком строителей, прямо напротив здания аэровокзала, она видела приходящие и уходящие «Ил-18». Едва подавали трап, собака приближалась к нему и, остановившись на безопасном от людей расстоянии, ждала.Прилетев из Норильска, Валентэй снова увидел овчарку.

Человек, переживший Дахау, повидавший на своем веку много горя, он узнал его в глазах исхудавшей собаки. На следующий день мы шагали по летному полю к стоянкам «Ил-18». «Послушай, друг, — обратился командир к заправщику, — ты не видел здесь собаку?» — «Нашу? Сейчас, наверное, на посадку придет». — «У кого она живет?» — «Ни у кого. Она в руки никому не дается. А иначе ей бы и не выжить. Ее и ловили здесь. И другие собаки рвали, ухо у нее, знаете, помято. Но она с аэродрома никуда. Ни в снег, ни в дождь. Все ждет». — «А кто кормит?» — «Теперь все мы ее подкармливаем. Но она из рук не берет и близко никого не подпускает. Кроме Володина, техника. С ним вроде дружба, но и к нему идти не хочет. Боится, наверное, самолет пропустить».

Техника Николая Васильевича Володина мы увидели возле самолета. Сначала он, подозревая в нашем визите неладное, сказал, что собаку видел, но где она, не знает, а потом, узнав, что ничего дурного ей не грозит, сказал: «Вон рулит 18-й, значит, сейчас придет». «Как вы ее зовете?» — «Зовем Пальма. А так, кто на аэродроме знает ее кличку?» «Ил-18», остановившись, доверчивал винты... От вокзала к самолету катился трап. С другой стороны, от взлетной полосы, бежала собака — восточноевропейская овчарка с черной спиной, светлыми подпалинами и умной живой мордой. Одно ухо было порвано. Она бежала не спеша и поспела к трапу, когда открыли дверь. «Если б нашелся хозяин, за свои деньги бы отправил ее к нему, — сказал Валентэй. — И каждый командир в порту взял бы ее на борт...» Собака стояла у трапа и смотрела на людей. Потом, не найдя, кого искала, отошла в сторону и легла на бетон, а когда привезли новых пассажиров, подошла вновь и стояла, пока не захлопнулась дверь. Что было дальше?

Этот вопрос в той или иной форме содержался в каждом из многих тысяч писем, полученных редакцией той, старой «Комсомолки» после публикации «Два года ждет». Нет, хозяин не прилетел за Пальмой. Но все-таки нашелся. В Норильске пилоту Валентэю передали листок бумаги, исписанный печатными буквами без подписи. В записке говорилось, что год и восемь месяцев назад написавший ее человек летел из Москвы на Енисей через Норильск. Приметы собаки: левое ухо порвано и левый глаз больной. Эта деталь давала основание предположить, что писал и вправду бывший хозяин собаки: о том, что глаз у овчарки ранен, я никому не рассказывал. Из-за этого глаза, по утверждению хозяина, ему и не дали справки. Теперь, спустя два года, он, видимо, побоялся осуждения друзей и близких за то давнее расставание с собакой и не решился объявить о себе. За собакой он не собирался возвращаться, а хотелось идиллического финала. Он и наступил, правда, совсем другой.
Сотни людей из разных городов собирались забрать собаку к себе домой, а улетела она в Киев. К моменту, когда доцент киевского пединститута Вера Котляревская с помощью аэродромных служащих добралась до Пальмы, собака была напугана чрезмерным вниманием и сочувствующих, и ретивых специалистов по отлову беспризорных животных, которых на активность спровоцировала публикация в старой газете, перепечатанная во всем мире. Нужно было преодолеть настороженность собаки и завоевать ее доверие. Дело было сложное. Котляревская проводила с Пальмой дни от зари до зари, проявляя терпение и такт. Настал день эвакуации. Овчарке дали снотворное и внесли в самолет. Веру Арсеньевну и Пальму сопровождал в пути добровольный помощник, врач-ветеринар Андрей Андриевский.

Первое время Пальма чувствовала себя неуютно в новом киевском жилище. Но большая семья Котляревских хорошо подготовилась к приезду внуковской овчарки. Дома говорили тихо, чтобы не напугать собаку, не закрывали дверей комнат, чтобы она не чувствовала себя пойманной... Постепенно Пальма стала приживаться. Вера Арсеньевна записала в дневнике: «Очень уравновешенная собака, с устойчивой нервной системой и стойкой привычкой к человеку и дому». И еще одна запись, из дневника: «Дома подошла к спящей дочке, полизала щеку и осторожно взяла зубами за ушко». А потом у Пальмы появились щенки. Три.

На трассе под Минском собака восьмой год ждет погибшего хозяина 

Елена Степановна – главный кормилец. В поселок женщина приезжает к внукам. И раз в день на протяжении всех этих 7 лет приходит покормить Мальчика – так она его называет. Поход может занять добрый час – пока проверишь все места, где он может быть. Сестра Иоанна говорит, что и в монастыре его подкармливают, кроме того, именно здесь соорудили ему жилище.

– Первую будку поставили в лесу у дороги, где он чаще всего сидел. Но ее украли, – рассказывает Иоанна. – Вот сейчас на территории монастыря сделали, сторож за ней приглядывает.

В компании с нами волонтер Наталья, она пытается найти хозяина собаке. Вместе идем искать пса.

– Радар часто сидит возле дороги и лает на все скоростные белые машины, – рассказывает Наталья Попова. – Именно такое авто 7 лет назад и сбило здесь их обоих: собаку и хозяина, шедшего на работу в поселок Новинки. Пес выжил, хозяин – нет.

Сейчас Радар очень нервничает, когда люди переходят дорогу, сопровождает их – "переводит". Но мы застаем собаку в другом месте – у подъезда многоэтажки.

Довольно крупный, неплохо выглядит, только лапа порезана да глаза грустные. И взгляд – как будто ищущий, ждущий, бегло скользящий по людям. Как будто до сих пор в нем живет надежда разглядеть того, кто, к сожалению, никогда больше не придет. И это не домыслы: у собак бывает абсолютно человеческий, выражающий все эмоции взгляд. Видно, что пса здесь не обижают – людей незнакомых не боится, подошел, дал себя погладить. Но как-то отстраненно, без эмоций. Повеселел, только когда увидел чуть отставшую Елену Степановну, – сразу подбежал к ней. И не за едой. Хотя меню у него сегодня – у любого слюнки потекут.

– Куриные котлеты будешь кушать? Язык говяжий вот еще есть. Избаловала я его, – смеется Елена Степановна. – Перебирает. Если не попросишь, есть не будет.

Радар-Мальчик еду берет по чуть-чуть. Очевидно, что просто рад видеть давно знакомого человека. Елена Степановна подтверждает наши наблюдения: говорит, что он все время словно в депрессии. Проходит она два раза в день. И аппетит сразу появляется. Это у кого-то он приходит во время еды, а у Дружка – во время прихода Самира, которого он и поджидал около многоэтажки. Это его друг-лабрадор. А Дружок – это он же, Радар-Мальчик. Хозяйка Самира дала ему это, уже третье в его нынешней жизни имя.

– Он с нами гуляет утром и вечером, – рассказывает хозяйка Самира Вита Кузьминична. – Знает, во сколько мы обычно выходим на улицу, и всегда приходит к подъезду. Потом все время ходит с нами.

Дружок буквально оживает и быстро уплетает всю еду – торопится на Прогулку. Именно так, с большой буквы, ведь очевидно, что ему важно быстрее на нее отправиться. Уверенно идет впереди, как домашняя собака, которая хорошо знает привычный маршрут и рассчитывает на свои силы – если что, прикроет идущих.

Вита Кузьминична говорит: прецеденты были – Дружок защищал Самира от других собак. Он приходит в любую погоду. И невозможно понять, почему – сам-то не расскажет: то ли он хоть пару десятков минут чувствует себя обычной хозяйской собакой на прогулке, то ли в это короткое время просто ощущает себя нужным, важным, защитником. Который в случае чего спасет своего друга. Как не смог этого сделать 7 лет назад…

– Про пса и его преданность где-то за границей уже бы фильм сняли. У нас он никому не нужен, – говорит волонтер Наталья. – Не раз он попадал под машину. Сколько ему осталось – неведомо. О Радаре уже были статьи полгода назад, но позвонила лишь одна женщина, интересовалась собакой, но взять не решилась.

Вот и сейчас под записью Натальи в "Фейсбуке", напоминающей об истории Радара-Мальчика-Дружка, – только репосты и лайки. И ни одной идеи, ни одного предложения помощи. И вроде бы сейчас у него жизнь, чем-то напоминающая домашнюю, со своим графиком: пообедать с Еленой Степановной, погулять с Самиром и Витой Кузьминичной. И ошейник у него есть, и будка своя. Вот только стоит она не рядом с домом, а посреди парка. Вот только до сих пор находит пес в своем графике время прийти на дорогу и лаять-лаять-лаять на эти белые машины, отобравшие 7 лет назад ту жизнь, которая могла бы у него быть сейчас.

Ему как минимум 8 лет. Из них только около года он был счастлив – с обожаемым хозяином. И ему очень нужен новый, который увезет его от этой страшной дороги, который даст ему новое имя, пусть уже пятое в его собачьей жизни. И с которым оставшаяся половина этой жизни пройдет не в воспоминаниях о счастье, а в нем самом.